Договор о ненападении между Германией и Советским Союзом (также известен как «Пакт Молотова-Риббентропа») — подписан 23 августа 1939 года. Договор подписали главы ведомств по иностранным делам: со стороны СССР — нарком по иностранным делам В. М. Молотов, со стороны Германии — министр иностранных дел И. фон Риббентроп. К договору прилагался секретный дополнительный протокол о пределах сферы немецких интересов в Восточной Европе на случай «территориально-политического переустройства». 1 сентября 1939 года Германия оккупировала Польшу, а 17 сентября 1939 года СССР включил в свой состав ранее управляемые Польшей западные области Украины и Белоруссии, а впоследствии и страны восточного региона Балтийского моря.
Договор был подписан после продолжительного периода охлаждения советско-германских отношений, сворачивания двусторонних экономических связей и вооружённых конфликтов, в течение которых СССР противостоял гитлеровской коалиции в Испании и на Дальнем Востоке, и стал политической неожиданностью для третьих стран. Практически одновременно появились слухи о существовании дополнительных секретных договорённостей, текст которых был опубликован в 1948 г. по фотокопиям, и в 1993 г. — по вновь найденным подлинникам.
С момента нападения Германии на Советский Союз 22 июня 1941 года договор, так же как и все остальные советско-германские договоры, утратил силу.
В русскоязычной литературе договор традиционно упоминается под его официальным названием в полном или сокращённых вариантах, например, «Советско-германский договор о ненападении 1939 года», тогда как термин «Пакт Молотова-Риббентропа» используется как прямая калька с иноязычных названий (англ. Molotov-Ribbentrop pact). В иностранной литературе, помимо названия «German-Soviet Treaty of Nonaggression», используются: «Ribbentrop-Molotov Pact», «Hitler-Stalin Pact» (преобладает в германо- и нидерландскоязычной литературе), «Stalin-Hitler Pact», «Soviet-Nazi Pact», «German-Soviet Pact» и т. п.
Подписание договора
Риббентроп прилетел в Москву в полдень 23 августа и немедленно явился в Кремль. Встреча, продолжавшаяся три часа, закончилась благоприятно для немцев. Когда началось обсуждение проекта договора, Сталин заявил: «К этому договору необходимы дополнительные соглашения, о которых мы ничего нигде публиковать не будем». Имелся в виду секретный протокол о разделе сфер обоюдных интересов. По словам Риббентропа, Сталин «дал понять, что если он не получит половины Польши и прибалтийские страны еще без Литвы с портом Либава, то я могу сразу же вылетать назад» (как показывает телеграмма Риббентропа Гитлеру, речь шла о двух латвийских портах — Лиепае и Вентспилсе[9]). В тот же вечер оба документа были подписаны. Переговоры продолжились до утра. Встреча увенчалась банкетом, открывшимся тостом Сталина: «Я знаю, как немецкий народ любит фюрера. Поэтому я хочу выпить за его здоровье» .
Оценки юридической стороны договора противоречивы. Согласно одним мнениям, Договор о ненападении сам по себе (без протокола) не содержит ничего необычного и представляет собой типичный договор о ненападении, примеры которых часты в тогдашней европейской истории (например аналогичный пакт между Германией и Польшей)[34][35]. Кроме того, разграничение сфер интересов, само по себе, не предполагает обязательного изменения статуса государств, отнесённых к чьей-либо сфере интересов. Содержание и юридическая характеристика договора
А.А. Пронин придерживается другого мнения, указывая на то, что в договоре отсутствовал пункт, отменяющий его действие в случае, если одна из сторон совершит агрессию (такой пункт присутствовал в большинстве договоров о ненападении, заключённых СССР). В исходном советском проекте договора соблюдение нейтралитета имело предпосылкой ситуацию, при которой другая сторона окажется «объектом насилия или нападения со стороны третьей державы», но окончательная редакция статьи II договора предполагала соблюдение нейтралитета в случае, если одна из сторон станет не объектом нападения, но «объектом военных действий со стороны третьей державы». Такие формулировки были типичны для дипломатии Третьего рейха, например договор о ненападении между Германией и Латвией и договор о ненападении между Германией и Эстонией декларировали соблюдение нейтралитета «при любых обстоятельствах».
А.А. Пронин также указываeт, что договор тесно связан с секретным протоколом и не может оцениваться отдельно от него, равно как и вне конкретной предвоенной ситуации тех дней. Секретный протокол к договору относил к сфере интересов СССР в Прибалтике Латвию, Эстонию и Финляндию, Германии — Литву; в Польше раздел проходил по линии Нарев-Висла-Сан, Вильнюс переходил от Польши Литве. При этом, сам вопрос о том, желательно ли с точки зрения интересов договаривающихся сторон сохранение польского государства, предоставлялся «ходу дальнейшего политического развития», но в любом случае должен был решаться «в порядке дружественного обоюдного согласия». Кроме того, СССР подчеркнул свой интерес к Бессарабии, а Германия не возражала против интересов СССР в Бессарабии. Дополнительный протокол оценивается А.А. Прониным как юридически неправомерный, поскольку касался третьих стран. 
23 августа 1939 года. Сталин и Риббентроп в Кремле
| 
